ПОГРАНИЧНИК И ЕГО СЕМЬЯ

Дом находится в Паравакаре, в центре села. Он красный, двухэтажный, облицованный туфом. День пасмурный, но кажется, что из дома идет тепло.

— Это счастливый дом, — говорю я Рубену.

— Он красный, — отвечает хозяин, — его построил мой отец. Мне тогда было лет 6-7. Я видел, как день ото дня возвышались стены дома. Я прожил в этом доме почти всю свою жизнь. Здесь мое детство, моя юность… Здесь мои грустные и счастливые дни, все мои эмоции. Этот дом мне ближе, чем ближайший родственник.

— Аладин ами построил хороший дом, — говорю я. Аладин ами — отец Рубена. Его имя я узнала с одного из жителей, но я говорю это таким тоном, как будто знаю его тысячу лет.

Рубен улыбается, когда слышит имя своего отца.

– Он мягкий человек. Я никогда не видел, чтобы мой отец говорил громкий, ни в детстве, ни сейчас. Он редко проповедовал, ругал или замечал, но когда начинал говорить, надо было слушать, все слово было прибито к твоему сердцу, чтобы ты не забыл. Он не был лишним болтуном, поэтому его речь была эффектной, он имел влияние.

Он был законным человеком. Столько положительных качеств в этом одном слове, любил порядок, терпеть не мог неряшливости даже в деталях, отклонения от того, что он себе представлял. Есть люди, говорят мы с сыном друзья или я дружу с отцом. Где остался порядок старшинства? Как я могу быть другом своего отца? Он— ствол дерева, я — его ветвь, он — мое начало, моя гордость, мой авторитет… Кто я такой, чтобы быть другом моему отцу? Я тоже не друг своих мальчиков. Мой старший сын Алик — солдат. Ему уже 20 лет, я только–только то и дело разговариваю, спрашиваю его мнение. Если я смогу передать отцовскую законопослушность и пунктуальность своим детям, я буду считать, что выполнил свой долг как отец.

– Аладин ами дома?

Я очень хочу увидеть Аладина ами. Кто знает, сколько мудрых мыслей в голове?

Мы поговорим, он расскажет. Я буду слушать, я буду учиться.

– Он в винограднике. Если вы приедете осенью, то будете есть виноград Аладина ами, почувствуете вкус вина: есть много работы. Придет осень, вы съедите виноград Аладина и попробуете вино.

– Я тоже надеялась увидеть вас всех вместе за завтраком.

Рубен не ходит, стоит, удивленно смотрит мне в лицо.

– Во сколько вы завтракаете в Ереване?

И продолжает, не дожидаясь ответа.

– Дома никого нет, кроме мамы. Мой отец в винограднике, моя жена в нашем магазине. Арен, может с друзьями сейчас. Роза в детском саду.

Кругом фруктовые деревья: яблоня, персик, слива, груша, айва, гранат… В саду даже растет ананас, который, в отличие от других деревьев, плодоносит обильно и обещает хороший урожай.

«У вас хороший, ухоженный сад, почему на деревьях нет плодов?» — с сожалением спрашиваю я, потому что мои предки тоже из Тавуша, и в саду моего дедушки в это время года деревья падали под тяжестью плодов.

«Из-за проливных дождей урожай был испорчен», — говорит Рубен, лаская обдуваемые ветром пустые ветки персиковое дерево. Он ласкал так, как ласкают больного.

«В этом году кладовая будет пуста», — говорит Рубен.

Я помню свое детство.

– В кладовых домов нашего поселка на пороге зимы ничего не было. Виноград и груши висели с потолка, один на дереве, другой на веревке. Фрукты, завернутые в бумагу, были либо в коробках, либо на соснах. Вино было в бочке, вино в пульке, кислое в большом эмалированном горшке. Со стен в мешках развешена сушеная зелень, красный перец, фасоль и баклажаны.

– Какая у тебя деревня? – с подчеркнутым уважением спрашивает Рубен.

– Я из Арташата, – отвечаю с такой же подчеркнутой гордостью: – Наши трудолюбивые, находчивые люди, очень организованные и творческие.

– Каждый год мы забиваем свинью в канун Нового года, до весны мяса достаточно. – Рубен поворачивается к цветам. Прекрасная картина. Из цветов я знаю только название розы, но она прекрасна!

«Моя мама работает над этим», — голос Рубена смягчается, когда он называет имя своей матери, доброта в его глазах повышается.

Вдруг в щель полуоткрытой двери замечаю висевшую на вешалке военную форму.

– Это Алика?

Рубен пожимает плечами.

– Алик солдат. Что делает военная форма в нашем доме? Это моя форма. Я по контракту. Защишаю границу с 2005 года… Наступает момент, когда ты понимаешь, что твой дом начинается с границы.

Что на этой планете у вас есть своя доля границы, у каждого армянина есть своя доля границы, которую он должен охранять. Это не легко и трудно, не обсуждайте это, Бог создал нас на этой земле, и мы должны бороться за эту землю. И мы должны дать жизнь, если надо будет.

Словно ведрами воды с неба льют на сад.

Рубен сидит на скамейке. «Я скучаю, — говорит он вдруг, — я скучаю по прошедшим годам. Моя молодость. В наше время все было иначе, любовь была другой, дружба была другой, мечты были другими. Теперь они пишут друг другу в Интернете. Теперь говорят, что время – золото…

– Они всегда так говорили.

– Но теперь они понимают это золото буквально. …Наше золото было другим. Нашим золотом была близость, это была любовь, это была дружба, это была верность…

Алика скоро демобилизируют, он еще месяц отслужит и вернется домой. Армия сильно изменила моего сына. Он говорит, что будет освоить профессию, чтобы найти хорошую работу. Он постоянно говорит о работе. А до армии, раньше у него не было цели, ему не нравилось то, что мы предлагали. Честно говоря, в начале он не приспособился к службе. Потом он остепенился, изменился, стал серьезным. Командиры моего сына очень строгие, солдаты ни секунды не сидят без дела, и это правда. Все плохие мысли, плохие дела рождаются от безделья.

– Когда Роза придет из детского сада? – я вспоминаю, что у Рубена есть маленькая девочка.

– Она моя радость, будет дома около 5-6 часов. Смуглая, милая, на косичках разноцветные ленты…

– Я видела фотографию, она похожа на Вас.

Рубен сияет.

– Да, она похожа на меня. …Как только вы заговорите об Алике, она скажет: «Я буду петь, когда Алик придет из армии».

– Пусть Алик будет демобилизован, однажды приду и сядем за стол с вашей семьей из семи человек, в порядке и уважении. А Роза будет петь, –  обещаю перед прощанием.

Гаяне Погосян