Я ДОЛЖЕН БЫТЬ НА МЕСТЕ

Командир батареи капитан Микаел Брсоян окончил Военный университет имени Вазгена Саркисяна. Он участник Четырехдневной войны. Участвовал в стратегически важных оборонительных боях 44-дневной войны.

– Сейчас мы нужны Арцаху как никогда. Так было в 1994 году, так же сегодня. Я был женат десять дней, когда началась война. 21 сентября мы поехали в Арцах. Перед отъездом бабушка и дедушка моей жены говорили: «Дорогой, безопасно ли  там?» Я говорил, что 150 тысяч человек живут нормально. Мы были молодой семьей. Мы должны были вписаться, адаптироваться. В те дни моя жена все время повторяла: «Пойдем посмотрим Шуши». Она там никогда не была. Я отвечал: «Еще поедем, куда ты торопишься? Впереди выходные, обязательно поедем.»

– 25 числа месяца я с тревогой вышел на фронт, 27 числа началась война по всему фронту Арцаха. Моя жена была в Степанакерте. Утром со наблюдательного пункта я видел, как «улеи» беспилотников движутся в сторону Степанакерта. Ничего хорошего нельзя было придумать. Обстрел длился около часа. Первая волна прошла, утихла, позвонил жене. В Степанакерте объявлена ​​тревога. Люди спустились в подвалы. В последующие дни мне все звонили и предлагали вывезти ее из Степанакерта, но она отказалась. В конце концов я ее как-то убедил.

Как это ни странно звучит, но поначалу мы обрадовались, что война началась. Мы подумали, что, наконец, пришло время отредактировать нашу историю. Мой отец тоже был борцом за свободу. Три человека из нашего села Тавшут Ашотского района принимали участие в Арцахской освободительной войне. Сейчас я служу в одной войсковой части с командирами отца, дяди Артура. Я крестный отец его внуков.

Отец Микаеля, Оганес, был водителем смены «Урал». Позже он также принимал участие в боях. Он рассказывал невероятные вещи, например, как во время движения противотанковая мина вошла между колесами, но не взорвалась …

Командир его взвода из Аскерана рассказал, что однажды во время одного из боев моего отца не взяли водителем. Ему разрешили выехать, если будет раненный. Хотя бои длились всю ночь, в тот день никто не пострадал. Он привел ребят из взвода и, как единственный человек, более-менее отдохнувший в тот день, был назначен нести боевое дежурство на позициях. Рассказывал командир взвода. «Я отдал автомат и сказал, как только придут турки,  будешь стрелять из этого, и мы пошли спать. Утром я пришел и увидел сигарету у него во рту, рядом с большим спиленным деревом». Мой отец был пылким человеком, очень сильным физически. Он пошел, срезал в лесу огромную ветку дерева и сел, держась за руку. «Мальчик, а ты что, пастырь?» – рассердился командир взвода. «Я дал тебе автомат». «Командир, кто такой турок, чтобы по ним тратит патроны?» Когда они придут, я убью их всех отсюда веткой этого дерева».

После войны получил боевую медаль. Я хорошо помню 1994-ый год. Это было в июне-июле. Они были действительно сумасшедшими. Даже ради забавы оружие оказалось в его руках. Я также хорошо помню, что отец привез нам из Арцаха – мешок желудей, чтобы дети могли поесть, запомнили вкус, знали, что Арцах – это страна овощей и фруктов. Он был чистоплотным деревенским жителем, который только построил дом в своей жизни, никогда ни перед кем не кланялся, никогда ни о чем не просил.

Мой отец весной 2020 года умер в возрасте 60 лет. Теперь я думаю хорошо, что он не видел этого боя…

… Когда я только пришел на работу, мне было трудно, потому что она была очень строгой. Все было отлажено до мелочей. Так было и до войны, и во время нее. Командиром воинской части был полковник Сасун Григорян, до момента, когда по командному пункту был нанесен авиаудар, он был ранен …

Впервые за 44-дневную войну я оказался на командном пункте поддерживаемого мною батальона. Моим подразделением руководил подполковник Акопян. Однажды мы были очень взволнованы. Мы били перед собой командный пункт противника. Под обстрелом попал и вражеский отряд. У нас была центральная батарея. Всевозможные прицеливания производились нашей батареей. Мы оказывали сильное давление на войска противника, пытающиеся прорваться в этом направлении. Думаю, это было 6-ое октября. Очень тяжелый день. Был постоянный артобстрел. В нашу сторону двигалось около 20 танков. Они пришли с окопами, залезли на специальные площадки, открыли огонь и пошли обратно.

Когда первый танк вышел на платформу, мы открыли огонь. Снаряд летит около 45 секунд. К моменту прибытия нашего снаряда танк отошел от платформы, чтобы спрятаться. Мы начали экспериментировать. Мы стреляли по нему вторым. А при следующем выстреле мы поразили эти две точки одновременно, и одна из пуль «попала» в нее. 13-тонный танк этого танка пролетел около 20 метров в воздухе. Остальные танки развернулись и повернули назад. Они думали, что мы стреляем из противотанковых «фаготов». Они не знали, что сумасшедшие армяне использовали другие артиллерийские средства. Танк горел двое суток. Через день мы попали в БТР.

Подполковник Арсен Акопян постоянно тренировал нас на поле в мирное время. Что такое обучение? Это было мучительно. Мы говорили. “Мы еще молоды. Вы великий человек. Ты не устала? Разве ты не хочешь домой? » “Нет, может быть бой. Мы должны быть готовы».

И результат мы отчетливо увидели на поле боя. Наш был одним из направлений, через который противник не мог прорваться.

Основная тактика азербайджанцев заключалась в следующем. Приступ начался с 6 утра до 8 утра, затем вечером с 6 до 8. Им удалось ночью выспаться, расслабиться и со свежей энергией прыгнуть в бой. Между тем мы не спали с 14:00 до рассвета.

Только в период с 5 до 6 я «отдыхал» на час. Проснулся от обстрела. Было много жестоких дней. Одно из них было то, что мне перезвонили, я был упрям. Возникла проблема, когда пришлось взять две пушки и двинуться дальше. Я был на передовой со своей батареей. Ожидалось масштабное нападение. Мы видели скопления вражеской военной техники. Позвонил командир дивизии Арсен Акопян. «Радуйся 751, возвращайся, отступай 12-15 км». “Нет, я останусь. Если мы вернемся, это не имеет значения, они придут, я буду здесь, мы сломаем силу атаки “. Через некоторое время мы услышали звук ударов пуль и взрывов. Они все еще пытались исправить цель. Недалеко от нас разорвались артиллерийские снаряды противника. Я быстро спрятал солдат. Взрывы прозвучали ближе. Вскоре осколки снаряда начали падать прямо на нашу огневую позицию.

Я связался с Акопяном. «Стреляй, торопись». Он ответил спокойно. “Одна минута”: “Какая минута? у нас не так много времени. Они задыхаются». Наблюдательные пункты моей позиции в этот момент поднимались в воздух от ударов вражеской артиллерии. “Не говори бессвязно, – мирным голосом сказал подполковник Акопян. – Будьте терпеливы!” И в следующий момент на огневые точки противника обрушился поток огня. В нашу сторону от этой цели действовали шесть артиллерийских орудий. За короткое время было ранено от 6 до 5 человек, огонь был приглушен.

«Трапа» означает «след» среди моих артиллеристов. Для подрыва минного поля противник бросает специальные трубы на расстояние около 50 м до позиции. Они взорвали мины, взорвали мины, а затем перебросили по территории военную технику. Мы поступили так же, заняли несколько позиций. Когда противник почувствовал, что не может прорваться в нашу сторону, он ослабил атакующую силу.

Первое прекращение огня было объявлено 8 октября. До этого нам удалось поразить танк дивизией и особенно силами этой батареи, мы взорвали огневую позицию батареи, район сосредоточения мотострелкового батальона противника, постоянную дислокацию, место дислокации, командные пункты. Мы подготовили траншеи для укрытия моей команды, но нам еще не хватило. Возникла необходимость в фортификационных работах. 8-10 число месяца было для нас хорошей возможностью закончить работу. Был вечер 8-ого октября. Бригада вышла, чтобы закончить работу. «Работайте без толпы», – проинструктировал я своих офицеров. Темнело … Моя огненная поза их сильно задела. Он его сломал … Они отомстили, это был удобный повод. «Байрактар» попал в ту самую пушку, из которой мы поразили их танк Т-90. У нас было 5 пострадавших, двое из которых были призывниками. Один из моих солдат был из Гюмри, сержант Артур Атоян. Он был командиром артиллерии, поразившей танк. Другой, призывник Саргис Варданян, был из Раздана. Один из добровольно приехавших мальчиков, Арут Арутюнян из Давташена, был певцом. Влад Аветисян, Атаян Владислав… Лучше тебе умереть, чем солдату получить шип в бок… Я бывал у всех по семьям. Вы все еще можете поговорить с отцами. Самое сложное – когда стоишь перед мамами…

Многие мужчины в семье моей жены, начиная с ее отца, умерли в возрасте 29 лет. Жена очень испугалась этого числа. Позже она сказала: «Я каждый день молилась, чтобы твое 30-летие пришло и прошло. Мне уже казалось, что все мужчины в моей жизни бросят меня в 29 лет».

… 1 ноября мне исполнилось 30 лет. Это был самый жаркий и тяжелый день за все 44 дня. В тот день брат нашего командира принес два мешка с курицей, чтобы отметить мой день рождения. Они были в авангарде с четырьмя братьями Арцахом, все дрались как сумасшедшие. Они приготовили цыплят, ждали когда я приду. И я весь день не мог спрятаться из виду, чтобы хоть минуту посидеть рядом с ребятами и поздравить их. Я смог выйти только поздно ночью. Один из моих солдат, Артур Давтян, вроде как пропал. «О, как там война?» – сказал я, чтобы понять, о чем он думал. «Приятно быть с вами, капитан». “Почему ты так сидишь, что ты думаешь?” «Мистер капитан, вы позволите мне выйти и позвонить домой?» «Мы только что сели поесть. Куда ты идешь?» «У меня день рождения, капитан». Позвольте мне позвонить, пусть семья меня поздравит».

После войны, когда я вернулся домой, мама первым делом сказала: “Сынок, как ты постарел…”

Потери и разочарования не сломили Микаела. Даже после войны он не думал уходить со службы.

– Я в армии 14 лет. Если я сейчас не буду служить моей Родине, то на какой день я стал солдатом? Слава богу, я здоров, силы на месте. Я должен быть там …

КНАР ТАДЕВОСЯН