СЛУЖБА-МИССИЯ…

Справа от дороги, ведущей в Эчмиадзин, находится село со светлым названием Циацан, при въезде в которое вашему взору открывается, пожалуй, один из самых красивых образов горы Арарат. Величественная Гора, украшенная серебряной лентой тянущейся к ней реки Касах…

«Я открыл глаза и увидел эту картину», — говорит Араик, когда мы приближаемся к небольшой деревне. Из Циацана 44-дневной война  унесла 4 жизни. Отцом самого младшего из них, 19-летнего Айка, является капитан Араик Товмасян. За подвиги на поле боя Айк посмертно награжден орденом Боевого креста 1-й степени. Другой сын Араика, Манвел, служил в другой воинской части в Арцахе, также оказался в центре боевых действий.

Капитан Араик Товмасян, проходивший в то время службу в одной из пограничных частей Республики Армения, по его просьбе выехал в одну из самых горячих точек Арцаха – Джракан, взяв под командование большую группу людей, отправившихся в фронт по моб. Он прошел через множество испытаний, сумев вызволить из блокады всех своих подчиненных.

Война и невосполнимая утрата не смогли сломить военного по званию. Командир взвода капитан Товмасян до сих пор несет военную службу с теми же принципами и ответственностью, стоит на посту, контролирует границу…

«Меня воспитывала бабушка по отцовской линии, — говорит Араик. – Она был из Вана. Только ее родители, она сама и ее брат пережили геноцид. Перейдя турецкую границу, они бежали в Эчмиадзин, затем пришли и поселились в этом селении Циацан. Через несколько лет родители умерли от стресса, оставив двоих детей сиротами. У моей бабушки была тяжелая жизнь.

При входе в теплый очаг капитана Товмасяна красивая собака встречает меня радостным лаем. Голова разделена на равные черные и белые полосы. Она начинает радостно прыгать вокруг только что вернувшегося хозяина. Рассказывает жена Араика Армине, провожая нас домой.

– Айк привел эту собаку… Большие собаки покусали. Ее привел Айко… Мой умный, скромный, всегда помешанный на своих голубях.

«Когда он привел Леси, пес был в таком состоянии, что мы не ожидали, что он выживет, — рассказывает Араик, — Он тут же превратил подвал нашего дома в операционную. Он открыл специальный столик и принес из аптеки перекись водорода. Живот был разорван. Он осторожно вставил кишечник, зашил его и, наконец, насыпал на него порошкообразное лекарство. Он был занят с этой собакой в ​​течение недели. Он даже хлеба не ел. Теперь, когда я иду на могилу Айка, иногда беру с собой Леси. Вы должны видеть, что происходит. Чуть ли не головой о стены бьется, землю роет, воет…

Араик служил призывником в Айгепаре. 2009 г. После окончания исторического факультета Ачаряновского института подал заявление на военную службу. После получения звания он предпочел в качестве места службы одну из приграничных воинских частей Тавуша. Они прожили со своей семьей шесть лет и служили в этой воинской части. В общей сложности она занимала должности на границе 10 календарных лет. В 2015 году его перевели в Авиационный университет командиром взвода. Через три года граница, снова Тавуш. Когда началась война, он служил второй год. До этого Араик также принимал участие в июльских боевых действиях.

– Там мы впервые увидели операцию «Камикадзе». Работал с тяжелой артиллерией, беспилотники. Я также видел, как над моей головой пролетел «Байрактар». Цели нашей артиллерии поражались одна за другой. С обеих сторон работала артиллерия, но наши подавили их. Поскольку многие установки были удалены, все они были повреждены. Боевые действия закончились, но с тех пор мы каждый день, каждую секунду ждали войны.

Айк спустился с постов 25 сентября. Он позвонил, и я сказал.

«Айко, я в отпуске с 1 октября. Я приду к вам. Вместе поедем в Шуши…» Потом началась война…

Мы только что спустились с позиции. Мы собирались отдыхать в тот день, когда на рассвете зозвенел телефон. Это был мой друг Аваг. “Что нового”: “Ты спишь?” “Да, что это такое?” Это воскресенье». «Идут боевые действия по всей линии фронта в Арцахе». Я пытался позвонить своим мальчикам, они оба были вне зоны досягаемости. Я позвонил своей подруге Карен Джракан. Через некоторое время он тоже стал недоступным. Потом я узнал, что через два часа после разговора со мной он был ранен залпом “Града”. Он нес своего раненого друга на руках, когда прямо перед ним взорвалась ракета «Град». Его лицо было сильно повреждено. Он прислал фотографии, и я спросил: «Ты еще жив?» Мой друг выжил. Он недавно женился…

3-ого октября им удалось связаться с Айком.. Я спросил: «Что случилось?» Он сказал. «Моему другу на моих глазах ампутировали ногу…» Я чувствовал, что он был очень затронут. Я пытался дать дух. Придавая сильный тон своему голосу, я сказал: — Ты не боишься, мальчик? Что ж, это настоящий бой. Все будет. Ты должен быть сильным.

С 27-ого сентября капитан Араик Товмасян пытается выехать в Арцах. Он был солдатом. Еще не дошла его очередь, но он не мог оставаться спокойным, тем более, что двое его сыновей сражались в самых горячих точках Арцаха. Они служили в разных воинских частях. Он не хотел, чтобы они были в одном и том же месте: «Так правильно».

9 октября Араик выехал в Арцах с переданным ему штабом добровольцев.

– Водители всех автобусов были пожилыми людьми. Я регулярно спускался и возбуждался. — Ха, папа, ты в порядке? – Да, командир, все нормально. Я шутил, я был взволнован, и внутри меня бушевала буря. Ответственность была огромной. …. Мы добрались до Ишханадзора целыми и невредимыми.

Это было 11 октября. Перед этим я отключил все телефоны. Мы уже входили в зону боевых действий. Его дыхание уже чувствовалось в воздухе. Я высадил призывников из автобусов и сказал: «Ешьте». Мы уже повернули налево с перекрестка Ишханадзор и 70 км до Джракана. Всю дорогу были горящие машины… Колонна благополучно дошла до места назначения. Пришлось расположиться в окопах. С этого дня рядом со мной стояли два моих офицера, Антонян и Малян.

Организовали штат и сразу начали копать «лисьи норы». Обстрел начался рано утром. В течение трех дней мы отбивали попытки прорыва сил противника к Ишханадзору. Над нашими головами пролетели вражеские самолеты, сбросив 5-6 бомб, а на обратном пути сбросив 5-6 бомб. Они сделали все возможное, чтобы уйти от этой линии. Остальные солдаты из разных частей подходили то тут, то там, видели, что наша линия, окопы четко нарисованы, копали и присоединялись к нам. Штат вскоре стал 150 человек. Так мы стали хорошим фронтом. На следующий день ногу подвернуло, попыталась выпрямить, опухла, потемнела. Я стал “одноногим”. В течение этих трех дней я не знал, какие из наших артиллерийских частей обеспечивали наш огонь. Но столько целей, сколько мы дали, было уничтожено на месте. Дал координату, прибили на месте.

…Бой последнего дня вел Антонян. 23 года. Выпускник Саргсянского университета, пока не женат. Он, как и я, просил воинскую часть отпустить его на войну. Я не мог двигаться. Сидя в центре, я вел схватки, но сам не мог ни ходить, ни бегать. — спрашивал Антонян. – Командир, давайте преподаем им хороший урок, пожалуйста. Я сказал, подождите, оружия и боеприпасов не хватает, мы не знаем, сколько еще придет, на сколько хватит. Пока наша артиллерия явно поддерживает нас, она должна работать. Но в тот день я согласился. «Антонян, я даю тебе боевую задачу, — сказал я, — но если ты не првалишь, я расстреляю тебя лично», — шутливо пригрозил я. Он от радости начал прыгать в окопе. Антонян получил приказ и ушел, как бы развлекаясь.

На правом фланге была вражеская деревня. Дорога входила и выходила из этой деревни. Напротив этого была позиция, которую они хотели занять. Я пустил их в деревню, пока не подошла их колонна. Как только они попытались выйти из села, я сказал нашей артиллерии: «Стреляйте в одно и то же место, сколько сможете». Били вокруг и в деревне. Не прошло и двух часов, как снова шла колонна. И так далее. Еще одна колонна подошла к селу. Антонян подготовил свою часть к бою. Именно на этой позиции он разместил свой отряд. На этот раз я не просил помощи у артиллерии. Поскольку огня не было, противник думал, что продвинется беспрепятственно. Как только Антонян увидел, что начинается движение, настоящий боевой офицер выстрелил в светофор, навел войско, и бой начался. Драка. Там был тростник. Их экипаж пытался выбраться из камыша, двигаться вперед, а Антонян стрелял по ним. Это было еще одно удовольствие. Стой, смотри, как мой офицер проводит бой.

Я восхищался. Антонян стрелял так сильно, что их войска отступили и снова вошли в село. И там я дал команду артиллерии. “Там же, где вы можете.” Мы закончили его и в деревне, – так взволнованно рассказывает Араик, глаза его радостно блестят. Радуется как дитя. Движения настолько выразительны, как будто в этот момент они были в центре схватки. Антонян пришел потные, запыленные, но довольные. Я сказал только одно слово. “Реальный!” Наш Антонян — ходячая легенда. С первого дня, когда он пришел со мной, он показал себя настоящим мужчиной. То же и с Маляном…

На четвертый день нам приказали «отступать». Получается, что позади нас, на большой площади, наших частей уже не было. Риск блокады был очень высок. Я приказал двум своим офицерам вывести экипаж из 150 человек в безопасное место. И я остался. Я не мог, я стал бы обузой для них с этой ногой. Я сказал: «Это приказ». Вот так мы эвакуировались за несколько часов до блокады. Эвакуация таким образом, чтобы волосы не вились. Они прошли несколько километров подряд, соблюдая дистанцию ​​по обеим сторонам дороги, по обочинам, траве и кустам.

Когда наша команда ушла, я сэкономил час. Я считал, сколько времени потребуется, чтобы добраться до безопасного места. Через некоторое время в моем направлении начала работать вражеская артиллерия. Из гранатомета били. Моя позиция обстреливалась со всех сторон, но, как ни странно, летела пыль и обломки, а я сидел невредимый. Передо мной две гранаты, рядом два пистолета и много пуль передо мной. Я приказал нашей артиллерии ударить по нашим позициям. Я хотел сэкономить время, пока наши люди не доберутся до безопасного места.

Через некоторое время я услышал голоса позади себя. За мной пришли Антонян и Малян. “Зачем вы пришли? – рассердился я. – Мы в осаде”. Я волновался. Я знал, что за это время враг еще больше сузил круг. В конце концов, мы сильно пострадали в предыдущие дни. Мы ликвидировали штат в 300-350 человек. — Ну, раз пришли, возьмите меня с собой, — сказал я со смехом.

«Вы можете назвать двух офицеров?» — спросил я.

«Да, не так ли?» Араик ласково улыбается и на мгновение молчит… смеется. Он так обращался с фамилией, что не помнит фамилий в тот момент – Сейчас они оба в строю. Давит Антонян и Андраник Малян. …Меня тащили три дня и три ночи. По дороге в Ишханадзор нас встретил пожилой доброволец. Он был из Раздана. Он выглядел потерянным. «Я потерял свой пистолет. — Меня будут судить, — повторил он. «Антонян, Малян, возьмите и его». «Ладно, сумку дадим», — обрадовались мальчишки. В минуты короткого отдыха мне было больно, вдруг старик повернулся ко мне. «Командир, позвольте мне еще раз спросить вас кое о чем. «Что они сделают со мной, если я потеряю этот пистолет?»

Добравшись до Ишханадзора, мы вошли в дом и увидели, что они встали из-за стола и ушли. Мы сели, голодные и жаждущие, и хорошо поели. Для нас это был самый роскошный стол в мире. Тогда мы должны были знать, что враг вошел в Ишханадзор, чтобы дышать, почти равный нам… По дороге он встретил солдата из Гориса. Выяснилось, что они находились в одном районе с Айко. Кое-что я узнал от него впервые. Позже я уже был на том месте, узнал подробности…

5-го числа отряд Айка был выведен на сопку «Дудул» на границе Варанды и Джракана. Переданные им позиции располагались непосредственно перед воинской частью Джракана. В этом направлении противник пытался через Аралер выйти к месту под названием «9-й перекресток». 5-ого октября они заняли позиции, и начался кровопролитный бой. Неравное противостояние длилось четыре дня. Однажды ночью на их позиции вошел турецкий диверсант. Их заметили, расстреляли. Прежде чем они подошли, чтобы поймать его, он достал гранату и взорвал ее прямо себе под голову.  Документы были изъяты из униформы. Выяснилось, что он из турецкого спецназа.

В то время Айк и воевал, и организовывал позиционную службу. Когда в течение нескольких часов ночью не было слышно выстрелов, он выстрелил. «Чтобы они знали, что мы здесь». Когда 8-го числа противник снова атаковал в направлении позиции, взвод получил приказ «отступать». Силы были очень неравны. — сказал Айк. «Идите, я обеспечу ваше отступление своим пулеметом»… Айк был с одной стороны, его друг Багдасар — с другой. «Бого, держись левой стороны, а я буду следовать в этом направлении, пока мальчики не доберутся до машин». Весь личный состав взвода Айка сейчас жив. Багдасара спасло то, что основная сила атаки была в направлении Айка, и ему удалось отступить.

Айк спрятался за большим камнем со своим автоматом. Ножом он проделал в камне треугольную дыру и поправил автомат. После войны я был в этом районе в сопровождении миротворцев, видел тот камень, даже лопату и нож, которым Айк разбил камень. Он начал стрелять оттуда, когда противник обстрелял местность из гранатомета.

Айк под обстрелом добежал до ближайшего командного пункта, но там его окружили и поймали… Его пытались допрашивать, вымогать информацию… Даже видео появилось в Интернете. Видео очень короткое. Его нельзя было сломать…

— Моего сына нашли обезглавленный в морге Мецамора, — сказал Араик глухим, еле слышным голосом.

Утром 27-ого сентября, когда они выстраивались в очередь на утренний блокпост, прямо в центре площади другого сына, военной базы Манвела, взорвалась мина Д-30. Неожиданно в воинской части началась паника. Как позже узнал Араик от сослуживцев Манвела (о себе Манвел не рассказывает), новый солдат тут же начал конвоировать часть войск, равных офицерам. «Иди сюда, иди туда, скоро там будет безопаснее», — постоянно наставлял он своих товарищей. Он также был известен на должностях своими организаторскими способностями.  Когда положение было уже крайним и объявили об отступлении, он в этот момент даже позаботился о том, чтобы у противника не осталось оружия. Которые нельзя было нести, сносить и разбрасывать осколки в разные стороны, чтобы не собрать. Манвел поспешил забрать с поля боя всех погибших и раненых.

«Я рад слышать, что мои мальчики были такими сильными на поле боя», — заключает Араик.

Когда я слушал его, я следил за жестом, выражением лица. Отчаяние, я не видел боли в его лице. глаза мои улыбались, в голосе чувствовалась несгибаемая воля. Боль была глубоко в моей душе.

Араик и сегодня несёт боевое дежурство. Он стоит на страже у одних из ворот нашей Родины. Говорит, что пройдя через все это, после всей боли и потерь, с еще большей энергией и ответственностью относится к своей должности-миссии позиционного стража.

КНАР ТАДЕВОСЯН